Все могут короли?! - Страница 49

- Тай, если сейчас ты скажешь, что он пьяница, гуляка и мот, я с тобой больше никогда не буду разговаривать, - так серьезно предупреждает Леса, что мне невольно становится смешно.

Потому что так сказать я не могу, даже ради спокойствия ее гувернанток у меня не повернется язык оболгать своего друга. Он на самом деле совершенно равнодушен к вину и прочим веселящим напиткам, а деньги хоть и тратит не мелочась, но зарабатывает на чистокровных жеребцах намного больше. Да и что гуляка, тоже сказать нельзя, хотя с тех пор, как перебрался в Торсанну, случилось у него несколько довольно бурных, но непродолжительных романов. И каждый раз я сам, лично, тщательно изучал все обстоятельства, приведшие к разрыву с очередной кандидаткой в невесты. Торрель очень заинтересован в его браке с какой-нибудь из родовитых, но небогатых девиц, надеясь его состоянием поддержать хиреющую знатную фамилию.

И хотя я придерживаюсь несколько иного мнения на этот счет, но негласным расследованием неудавшихся свадеб занимался с большим старанием. И каждый раз с огромным удовольствием убеждался, что Зигель был прав, давая отставку очередной претендентке. Несмотря на его возмужавшую красоту и ровный, терпеливый характер, все девушки почему-то первым делом начинали расспрашивать милорда о его замках и конюшнях и интересоваться состоянием фамильных драгоценностей. В последний раз, с полгода назад, обозленный Зигель, предвидя скандал и упреки несостоявшегося тестя, отвез ему в оправдание заверенные мною копии любовных записок невесты.

Разумеется, вначале я даже прикасаться к ним не хотел, и даже прочел другу целую лекцию про моральные и этические нормы и запреты.

- Как ты можешь так поступить с доверчивой девушкой, - вещал я, - ведь передать другому лицу любовные письма - это все равно, что разрешить постороннему мужчине поцеловать твою жену. За такие вещи положено вызывать на дуэль, или вести в судную комнату.

- Грег, если ты найдешь на этом листке хоть малейший намек на любовь, можешь придумывать мне любое наказания, - горько усмехнулся Зигель, - только заранее говорю, зря будешь стараться. Я сам не один раз пытался их там найти. Пойми, я искренне хотел повести ее в храм. Но я же не настолько дурак, чтобы жениться на девушке, которая потом может испортить мне всю жизнь. Слишком хорошо я осведомлен о трагедии лорда Доральда Монтаеззи, чтобы желать повторить его участь. Прочти хоть одно письмо и тогда скажешь, прав я или нет.

А когда несколькими днями позже Торрель попытался укоризненно отчитать меня по поводу непозволительности такого обращения с интимной перепиской, я уже отлично знал, как отвечать. Зато сейчас в сумасшедшем водовороте моих мыслей нет ни единой подходящей идеи.

- Не могу я про него ничего такого сказать, - бурчу ей в ответ, занятый лихорадочными поисками способа как остановить чересчур романтичного красавчика, - он действительно хорош во всех смыслах. Вот только ведет себя сейчас…

- Спасибо, Тай! - с чувством выдохнула Леса и вдруг, повинуясь какому-то порыву, приподнялась на цыпочки и благодарно чмокнула меня в щеку.

И в тот же момент Зигель, явно исподтишка следивший за своей новой возлюбленной, застыл оскорбленной статуей, выронив из рук меч.

Сердце просто оборвалось у меня в груди.

- Ну и зачем ты это сделала, дуреха?! - с отчаянием взрыкнул я и, шагнув вплотную к бортику, поднял скрещенные руки над головой.

На языке жестов восточной школы именно так учителя боя на мечах и метательном оружии сообщают ученикам, что учебный бой ими останавливается. И я, когда давал уроки Зигелю, пользовался этими жестами. Значительно приятнее сидеть на террасе потягивая лимонад или горячий чай, в зависимости от погоды, чем торчать одиноким столбом на краю тренировочной площадки.

Однако Зигель, судя по всему, этого знака не заметил. Как-то преувеличенно прямо, словно на дипломатическом приеме, милорд развернулся к нам спиной и зашагал прочь.

Ойкнула Леса, только теперь сообразившая, как легко можно сломать едва пробудившийся росток нежных чувств, скрипнул зубами я, в безнадежной надежде упрямо не опуская поднятых рук. А он сделал шаг, второй, третий… и, почти дойдя до края, за которым начинался спуск, слегка повернул голову, будто желая бросить на очаровавшую его девушку прощальный взгляд.

Замер на мгновенье, отвернулся, обессиленно опуская плечи, сделал еще шаг и вдруг развернулся в нашу сторону всем телом.

Сказать, что я постарался воспользоваться этим шансом в полной мере, значит, не сказать ничего. Я просто обрушил на него сумасшедший шквал всевозможных комбинаций из тех жестов, какими пользовался на тренировках. Даже не сомневаясь, что ни один человек в мире не сумеет растолковать их смысл. Но мне это и не нужно было. Я всей душой желал другого, любой ценой вывести его из того безграничного отчаяния, в которое он судя по всему, собирался впасть. Если уже не впал.

С минуту он внимательно, но безучастно следил за моей жестикуляцией, затем неуверенно поднял меч и поднял на уровень груди, стандартный жест представления.

Я сам его этому учил и был сейчас просто уверен, что обиженно поджатые губы ученика заученно бормочут, - милорд Зигель дель Ксаро, к вашим услугам!

Удовлетворенно хмыкнув, распахиваю камзол и достаю из оружейного пояса дротик.

Ну, только попробуй теперь меня не узнать, ревнивец несчастный! Слегка подбросив нож в пробном броске и поймав на лету, бросаю вновь, теперь уже как можно выше и со всеми заученными переворотами. Чтобы вновь поймать в двух пальцах от парапета.